Руслан заегозил сильнее от начальственного сарказма и своего волнения.

— Ну это… то есть, извините! Вот Серега, он у нас в парке Якутова вместо Петровича, так он же спортсмен, единоборец, вот те самые бои…

— А! — воскликнул Вадим Антонович так, как будто и не слышал прежде обо мне, — Так это ты к нам прибыл из Ростова-папы?

Я скромно кивнул.

— Бывал, бывал, — оживился шеф. — Как же… Левбердон, да?

— Есть такое дело, — я усмехнулся.

— М-да. И ты, значит, на «Труде» тренируешься, у Ракитина?

— Все верно.

— Так. Ну, хорошее дело, хороший пример подрастающему поколению, молодец пацан, че!..

— Да, — обрадованно встрял Руслан, — так мы что хотим-то? Я ж докладывал вам…

— Я не с тобой говорю, — оборвал босс и вдруг резко развернулся на кресле так, что подошвы лоферов с расплющенной жвачкой оказались перед самым моим лицом.

Все-таки он еще и артист.

— Твои предложения! Чем короче, тем лучше.

— Ноги уберите, — спокойно сказал я.

Я ничуть не сомневался, что этот наглый трюк он проделал только затем, чтобы посмотреть на мою реакцию. Проверить на вшивость, так сказать.

— Что? — он сделал вид, что не расслышал.

— Я попросил вас убрать ноги, чтобы мы могли продолжать разговор, — произнес я с четкой расстановкой слов и звуков.

Руслан обмер. По-моему, он в этот миг не дышал.

Босс уперся в меня взглядом. Смотрел с нарочитой угрюмостью, но и с любопытством. Помолчал и внезапно сказал:

— Согласен, — и принял в кресле нормальное положение. Журнал сложил, бросил на стол. — Ну что, давай потолкуем по-взрослому?

— Готов, — сказал я.

— Излагай. Я слушаю. У тебя минута. Время пошло.

Я бы и так уложился в минуту, и он это понимал. Но все же не отказал себе в удовольствии показать, кто чего стоит на земле нашей грешной. Ну, на здоровье, не буду обламывать! Конечно, чувак явно повидал кое-чего на своем веку и вполне возможно, безносая с косой заглядывала в его глаза, да отступила… и он решил, что прошел все, теперь ему выпал карт-бланш от судьбы. Да только и тут ошибка в оценке своей стоимости на планете, и можно очень нехорошо нарваться на подножку от судьбы, которая очень не любит возомнивших о себе…

Все это я думал параллельно с речью, звучавшей совсем о другом:

— У меня конкретное предложение собрать в Уфе представителей разных видов единоборств и организовать турнир — реальный, честный — по выявлению сильнейшего. С дельнейшим преобразованием в Федерацию нового вида спорта. Коммерческую организацию. Турнир записывать на видео, кассеты пустить в реализацию. Думаю, дело перспективное. На это народ западет сильно. Такие турниры делать регулярными и еще представительнее. Пойдут зарубежные бойцы со временем. Реклама, трансляции… Сложно, тяжело, да. Всякое новое дело сложно. Но если хотим прибыль, браться нужно уже сейчас, столбить поляну. Идея носится в воздухе. Не мы, так другие. Перехватят под носом. Как-то так.

Я едва удержался от фразы: «доклад закончен». Вадим Антонович посмотрел на часы, сумрачное удовлетворение посетило его суровый лик:

— Сорок восемь секунд. А можно было и в сорок уложиться.

— Норма времени была — минута.

— Не спорю, — сказал он и умолк. Я тоже молчал. Про Руслана и говорить нечего.

Сигара, между прочим все тлела и чуть-чуть дымилась. Хозяин сунул ее в рот, почмокал губами, раскуривая. Сквозь пепел на конце сигары пробился малиновый огонек.

— Ну, допустим, — наконец сказал он, и прозвучало это без всяких психологических трюков, почти по-дружески — что само по себе, конечно, тоже было приемом. — Мысль с огоньком, что-то в ней такое… сумасшедшее в хорошем смысле. Это как в физике, знаешь? Не помню, кто-то из великих у них там, то ли Эйнштейн, то ли Нильс Бор говорил: ну да, идея вроде неплохая, но недостаточно безумная, чтобы быть верной. Да… — он вновь затянулся, густо пыхнул дымом. — Так вот, в твоей идее это есть. Мне это нравится.

Повторюсь: это все говорилось прекрасным правильным языком с интеллигентскими интонациями. Как будто полукриминальный бизнесмен, прошедший по самым темным и опасным краям, волшебно превратился в профессора университета — и я понял, что он не просто артист, но одаренный и, пожалуй, зарыл талант, не выйдя на сцену или на съемочную площадку. Да только вряд ли он о том жалеет.

— И я могу пойти на это, — сказал он.

Помолчал. И я в эту секунду ощутил, как профессор начинает исчезать, вновь сменяясь безжалостным дельцом.

— Могу вложиться, — повторил он. — Но как будешь отдавать?

— Я уверен, что турнир сам по себе даст выхлоп. А продажа кассет плюс прокрутка в салонах добавят. А как дальше пойдет, зависит от нас.

Он сбил пепел с сигары. Я не сомневался, что все это время он интенсивно думал о будущем, уже прокручивая в мыслях проект будущей Федерации. И похоже, просматривал перспективы.

— Ты уверен, а я нет, — сказал он без эмоций. — Ладно, обрисуй в общих чертах: как ты видишь этот турнир?

Я стал объяснять подробнее: вот мы кидаем клич по разным секциям единоборств. Могу хоть я начать через мои связи в том же Ростове… да вон у Ракитина контакты по всему СНГ имеются. Откликнется народ, съедется сюда. Да, надо арендовать какое-то помещение. Сильно афишировать, конечно, не надо, но серьезные люди и так съедутся из разных регионов. Билеты будут не дешевые. Тотализатор, ставки. Ну, и наконец, видеозапись…

— Я думаю, вы смотрели «Кровавый спорт» с Ван Даммом, с Боло Йеном?..

— Да, конечно, — стремительно поддакнул Руслан, больше для того, чтобы хоть как-то встрясть в разговор.

— Ну вот. Я думаю организовать нечто подобное. Правил практически нет, кроме одного: не выбивать, не выдавливать глаза. Пусть все состязаются как хотят: боксеры, дзюдоисты, каратисты…

— Постой, — прервал хозяин. — Как так? Одни в перчатках, другие в кимоно?..

Я упрямо замотал головой:

— Пусть как хотят. Из этого родится новый стиль. Понимаете? Универсальный. Мы пока не знаем, как это будет…

Тут я вспомнил его превращение в профессора и встроил в том же духе:

— Как говорится, метод проб и ошибок. Другого нет.

Но Вадим Антонович уже не был профессором. Он вновь стал дельцом по Карлу Марксу, готовым на все ради прибыли и недопущения убытков:

— Ладно, гость из Ростова. Я тебя услышал. Ничего еще не решил, но думать буду. И сразу скажу так: если решу и деньги дам, то вся ответственность на тебе. При убытке расплатишься чем-нибудь из внутренних органов. Например, одной почкой. Думаю, убыток покрыть сможешь. Вот так.

Он сказал это с ужасающим спокойствием, опять же, видимо, беря меня на испуг. Я браться не стал:

— Я тоже вас услышал.

— Тогда свободны, — спокойно сказал он. — Понадобитесь — вызову. Руслан!

— Да, Вадим Антоныч?..

— Те новинки, которые он назвал, — шеф кивнул на меня, — организуй.

— Так точно! Сделаем.

— Свободны, — повторил шеф и подтянул к себе папку с какими-то бумагами.

Мы вышли в приемную.

Алина ловко набивала на компьютере какой-то текст, и так странно, необъяснимо призывно тянуло здесь ее духами, очень тонко, почти неуловимо…

Она мельком взглянула на нас, улыбнулась.

— Пока, — бросил ей Руслан.

А я обернулся.

— Алина?..

— Да? — она подняла на меня тепло-карие глаза.

Черт, как она мне понравилась!.. Но я, конечно, не подал и вида.

— Извините, — бесстрастно сказал я, — можно ваш номер телефона на всякий случай? Для связи, мало ли что…

И я кивнул на дверь начальственного кабинета.

— Конечно, — равнодушно-любезно откликнулась она.

Оторвала розовую бумажку-стикер от плотной пачки, быстро набросала номер.

— Спасибо, — я взял листочек, мы вышли в коридор, слыша, как сзади застучали клавиши компьютера.

Руслан как-то зябко повел плечами, хотя в коридоре было жарко и даже душно — как будто хотел сказать что-то, но не решился.

Так молча мы вышли на улицу. Было жарко, я пожалел, что не спросил у Алины попить воды.